Что может быть проще времени - Страница 26

— «Стойте,» — закричал Блэйн. — «Подождите! Опасности больше нет. Он не будет стрелять.»

Нажав локтем на ручку замка, он распахнул дверь и, оттолкнув Райли, вывалился из кабины, держа в руках ружье. Блэйн переломил дробовик, и патроны выпали; отбросив ружье на дорогу, он облокотился на автомобиль.

Ночь вдруг стала абсолютно беззвучной, не считая стонов и воя Райли, доносящихся из кабины.

— «Все,» — сказал Блэйн, — «больше нечего бояться.»

Они нырнули с неба, как будто стояли там на невидимой платформе, и мягко приземлились на ноги.

Медленно и бесшумно они приблизились к нему и остановились, ничего не произнося.

— «По-идиотски ведете себя,» — сказал им Блэйн. — «В следующий раз кому-нибудь из вас отстрелят голову, „безголовое тело, прогуливающееся небрежной походкой, клубы пены, вскипающие из обрубка шеи.“»

Блэйн заметил, что все они были молоды, не старше восемнадцати, а одеты в подобие купальных костюмов. Блэйн уловил исходящее от них чувство веселья и озорства.

Они подошли еще ближе, Блэйн попытался прочесть еще что-нибудь по их виду, но больше ничего не увидел.

— «Ты кто?» — спросил один из них.

— «Шепард Блэйн, из „Фишхука“».

— «Куда ты едешь?»

— «В сторону Южной Дакоты.»

— «На этом грузовике?»

— «И с этим человеком,» — добавил Блэйн. — «Не трогайте его.»

— «Он стрелял в нас. Он ранил Мари.»

— «Пустяки,» — сказала Мари, — «царапина.»

— «Он боится,» — сказал Блэйн. — «У него патроны с серебряной картечью.»

Блэйн почувствовал, что мысль о серебряной картечи их развеселила.

И ощутил необычность сложившейся ситуации: лунная ночь, заброшенная дорога, машина поперек шоссе, заунывный вой ветра над прерией и они двое, он и Райли, окруженные не индейцами из племени сиу, или команчей, или черноногих, а группой паранормальных подростков, вышедших ночью повеселиться.

И кто вправе осудить их, спросил он себя, или мешать им? Если эти небольшие акции протеста помогают им самоутверждаться в их полной унижений жизни, если этим путем они отстаивают какую-то долю своего человеческого достоинства, тогда их поступки — вполне нормальное человеческое поведение, за которое из нельзя винить.

Он всматривался в лица, которые мог разглядеть в расплывчатом свете луны и фар, и видел, что идет борьба между вспыльчивостью и нерешительностью. Из машины по-прежнему доносились стоны водителя, бьющегося в истерике.

— «„Фишхук“? Башни зданий на холме, квадратные километры зданий, массивный, величественные, вдохновляющие…»

— «Верно,» — подтвердил Блэйн.

От группы отделилась девушка, подошла к Блэйну и протянула ему свою ладонь.

— «Друг,» — сказала она, — «мы не ждали встретить здесь друга. Нам всем очень жаль, что мы причинили тебе неприятности.»

Блэйн взял ее руку и ощутил пожатие сильных, молодых пальцев.

— «На дорогах редко кого встретишь ночью,» — сказал один из ребят.

— «Мы просто веселились,» — сказал другой, — «в жизни так мало веселого.»

— «Мало,» — согласился Блэйн. — «Я сам знаю, как мало.»

— «Мы ряженные — ведь скоро канун Дня святых,» — добавил еще один.

— «Ряженные? День святых? А, ну тогда все понял. „Рука, стучащая в закрытые ставни, повешенная на дерево калитка, перевернутая вверх ногами табличка с заклинаниями.“»

— «Им это полезно. Сами напрашиваются.»

— «Пусть так,» — сказал Блэйн. — «Но ведь это опасно.»

— «Не очень. Они слишком боятся.»

— «Но этим положению не поможешь.»

— «Мистер, положению ничем не поможешь.»

— «А „Фишхук“?» — спросила стоящая перед Блэйном девушка.

Блэйн внимательно посмотрел на нее и вдруг понял, как она красива: голубые глаза, золотистые волосы и фигура, которая в древние времена сделала бы ее победительницей всех конкурсов красоты, — идол, благополучно позабытый человечеством, увлекшимся парапсихологией.

— «Не знаю, — сказал Блэйн. — Прости, но я не знаю.»

— «Что-то случилось? Тебе грозит опасность?»

— «Пока нет.»

— «Тебе нужна помощь?»

— «Ни к чему,» — как можно беззаботнее произнес Блэйн.

— «Мы можем полететь с тобой куда скажешь.»

— «Я не умею летать.»

— «И не надо. Мы сами, „он в воздухе, поддерживаемый за руки двумя левитаторами.“»

Блэйн передернул плечами:

— «Нет уж, благодарю, лучше не надо.»

Кто-то открыл дверцу машины, кто-то вышвырнул Райли на землю.

Рыдая, водитель пополз на четвереньках.

— «Оставьте его,» — закричал Блэйн.

Девушка обернулась. Мысли ее прозвучали резко и властно:

— «Отойдите, не трогайте его! Чтоб никто пальцем его не тронул!»

— «Но Анита…»

— «Даже пальцем,» — повторила она.

— «Это же подонок. Стреляет серебряной картечью.»

— «Нет!»

Они отошли.

— «Нам пора,» — сказала Анита Блэйну. — «Думаешь, все будет нормально?»

— «С этим?»

Она кивнула.

— «Ничего, я с ним справлюсь,» — успокоил ее Блэйн.

— «Меня зовут Анита Эндрюс. Я живу в Гимальтоне, мой телефон — 276. Запиши в память.»

— «Записано,» — Блэйн показал ей слова и цифры.

— «Если понадобиться помощь…»

— «Я позвоню…»

— «Обещаешь?»

— «Клянусь! „Крест на бьющемся сердце.“»

Неожиданно прыгнув, Райли схватил ружье и теперь, пошатываясь, стоял и шарил в кармане в поисках патрона.

Блэйн бросился ему в ноги, ударив его плечом чуть выше колен; одной рукой он обхватил Райли за пояс, другой попытался поймать ствол ружья, но промахнулся.